honestas | Entries tagged with art

Вот и всё. Титры, финальная песня. Фамилии актёров.
Этой истории, разумеется, никогда не происходило. Происходили части этой истории, происходили они с разными людьми, не все из них даже знали друг друга — а в тексте слились в одного персонажа. Все персонажи вымышлены в том смысле, что даже персонажам с реальными прототипами вплели по нескольку черт, которых у них никогда не было — зато они были у других реальных прототипов. Или же я придумал эти черты. Или уже существующие усилил, сделал контрастнее.
Вместе с тем, этим текстом я задаю один вопрос. Я не уверен, что на него есть ответ. Но мне было важно сформулировать.
В общем, если вам в самом деле понравилось — передайте другому по прочтении. Так же, подозреваю, эту новеллу хорошо использовать для научения молодых девиц, молодых юношей и метящих в программисты студентов: чтобы их наиболее вероятное будущее держало их в должном напряжении.

Эпилог

И всё, в общем-то, вернулось в положение устойчивого равновесия. Ну, разве что иногда Кифа принимал за Ольгу других людей — и очень злился на себя за это. А ещё одновременно с чувством, что та или иная девушка ему нравится, внутри Кифы появлялась внезапная жуткая злость, чудовищное раздражение — на собственную слабость, да и на ту, что ослабляла его защиту от внешнего мира, надо сказать, тоже. Он возненавидел в себе вот это нежное, уязвимое, почти младенческое. Призрачный Кифа лишь недоумённо качал головой.

Однажды, уже в августе, он шёл по жаркой улице, возвращаясь после обеда в офис. Навстречу ему шли двое, он и она. Кифа почувствовал, как его губы сжались, скривились. Зависть? Пожалуй, что и так. Ну и пусть.

В мозгу у Кифы что-то прогрузилось, щёлкнуло, и он узнал. На этот раз перед ним был не фантом, не игра изувеченного воображения, не морок, не ошибка. Это была она. Почему-то Кифа не мог произнести её имени даже наедине с собой, даже у себя в голове. Что за глупости? Живут же все остальные, и нормально, а Кифа, как ненормальный, не может вдохнуть от интенсивного сердцебиения. Обливаясь холодным потом, он отвернулся в сторону, чтобы не смотреть, чтобы не видеть, чтобы как будто не заметить. Может, и его не заметят.

Двадцать шагов до столкновения. Пятнадцать. “ТУК-тук. ТУК-тук” — сердце в ушах. “Цок-цок-цок-цок” — её каблучки. Десять шагов. Не смотреть, не встречаться глазами. Нет такого человека, никогда не было, это иллюзия, этого не может быть, почему это происходит со мной, город такой большой, почему сейчас, почему здесь, я не хочу, я не хочу, я не хочу!

Лёгкий воздушный вихрь коснулся лица Кифы, и он понял, что они разминулись. Не встретились. Кифа сделал ещё несколько шагов и остановился. Вдохнул. Выдохнул. Зимнего рецидива не хотелось, хотя прямо сейчас состояние было совсем такое, как в феврале. И это пройдёт. Наверное. Надо идти. Надо двигаться дальше.

Уже у самого офиса его задний карман неожиданно завибрировал: телефон извещал о входящем сообщении. Кифа достал девайс и прочитал:

+79686484360

Когда же я тебя забуду?..

Кифа с чудовищной чёткостью осознал, что означает выражение “кровь бросилась в лицо”. Внезапно от шеи до макушки ему стало гораздо жарче, чем от окружающего летнего тепла, в ушах зашумело, в переносицу вонзились иголки: будто бы лопались сосуды под кожей лица, не выдерживая давления.

С громким рёвом Кифа ударил телефон в стену, ещё, ещё, ЕЩЁ! Он сорвал кожу с пальцев, а при следующем ударе руку пронзила резкая боль: сломался мизинец. Эта вспышка боли заставила Кифу инстинктивно разжать ладонь. Смартфон упал на асфальт тротуара, чёрное пятно на сером, экран в паутине трещин, алюминиевая окантовка корпуса местами проглядывала сквозь содранную краску. В полном остервенении Кифа принялся топтать, топтать, топтать несчастную железяку. Внутри, за грудиной всё ещё болело, и страдания телефона эту боль утолить не могли. Кифа обхватил руками угол выступа, рядом с которым стоял, и ударил в стену головой изо всех сил. Что-то хрустнуло. Ещё. Ещё. Туман. Тьма.

Кифа повернул руку, в которой держал телефон, костяшками пальцев к себе и с удивлением посмотрел на наливающуюся каплю крови в одной из нескольких глубоких царапин. Он не очень помнил, как получил её, но восстановить ход событий не было сложным делом. Перевернув ладонь, он посмотрел на монитор телефона. “Когда же я тебя забуду?” — вопрошал адресант. Кифа хмыкнул и удалил сообщение. Потом прислушался к себе. Кем был для него адресант? Почему он отреагировал так сильно? Кифа больше не знал ответ на этот вопрос. Ни этот номер, ни слова, подписанные им, больше не значили для него ничего.

Хм... В следующий четверг — эпилог. А пока... кто-нибудь хочет мандаринчик, друзья?

Глава 13

Контора оказалась вполне изоморфна гераклитовой воде. Начальник отдела стал начальником направления и, хоть и сидел там же, всю внутреннюю кухню отдела отдал одному из мастеров — не Юджину, другому. Его собственная роль была занята молчаливым громилой с детскими глазами и мощным раздвоенным подбородком. Что ж, логично. Громилу звали Денис, и он был вполне дружелюбен. Просто молчалив. Кифа подозревал, что у него даже призрака нет.

Работы, впрочем — хоть и другой, да той же — было всё равно полно. Работать было неожиданно хорошо и приятно. Она получалась. Выполняя её, Кифа видел причины и следствия, видел, как он может воздействовать на ситуацию, и весь механизм — как организационная машина конторы, так и написанный им код — отвечал предсказуемым образом.

Постепенно захотелось, по-настоящему захотелось просыпаться каждое утро — каждый день на работе его ждал новый вызов его интеллекту и изобретательности. От перекати-поле на щеках не осталось и следа ещё утром дня той памятной беседы в переговорке конторы, но, подумав, он оставил усы. Усы были ничего. Пусть не очень густые, но вполне себе приличные.

Однажды в среду он обнаружил в почте письмо с анонсом неофициальной встречи коллег в пятницу. Обычно он не посещал такие собрания — когда он впервые пришёл в контору, он мало кого знал, потом в числе коллег появилась Ольга, которая почему-то тоже не ходила — а за ней и он; последний месяц он ещё не совсем вышел из психологической комы, и как-то не обращал внимания на такие письма. А тут вдруг захотелось…

В назначенное время — через полчаса после окончания рабочего дня или около того — Кифа открыл дверь в кухню. Вкусно пахнỳло колбасой, апельсинами и бананами. Странный коктейль, Кифа даже не удержался и отпустил замечание по этому поводу.

– В самом деле, Иакинф, — объяснил ему Краснов, — таков уж наш издревле сложившийся обычай.

Что ж, пожалуй, и так: кому-то больше нравилось закусывать коньяк фруктами, кому-то — мясом.

Народ уже собрался и стоял двумя рядами вдоль выстроенных в ряд столов. Был и Юджин — поближе к главе стола, где стояли начальник отдела и начальник направления, был Олег — ближе к концу стола, чуть отступив от стола и наблюдая со стороны за происходящим поверх своей белой фарфоровой кружки.

Кого Кифа не ожидал увидеть — так это Крис.

Крис только взглянула на него — и отвернулась к Олегу, сказав ему что-то по-немецки. Олег улыбнулся чуть кривовато, и не посмотрев на Кифу — это упущение было красноречивее любого взгляда, пауза перед затактом — ответил Крис на том же языке. Всего несколько слов.

– Крис, привет, — всё же решился сделать первый шаг Кифа. В конце концов, именно он был виноватой стороной.

Кристина повернулась к нему.

– Прости, Крис, я должен был хотя бы отвечать.

Она коротко кивнула, признавая факт получения извинений.

– Мир? — он протянул ей руку.

– Мир, — ответила Крис, хватая его ладонь снизу, как в арм-рестлинге.

– Что-то ты разъелся, Кифа, — отметила она через некоторое время.

Кифа смутился.

– Злая ты, всё-таки, Крис.

– Вы, мистер, бросаете на следующей неделе всё и едете с нами в спортзал, — не ожидающим возражений голосом сказала ему Крис.

Кифа передёрнул плечами, подумал… подумал: “А почему бы и нет?” — и согласился.

Возвращаясь вечером следующего вторника с баскетбола, Кифа ощущал чистую пустоту. Пустоту в ногах, неспособных уже к сколько-нибудь серьёзным усилиям. Пустоту в голове — как воздушный шарик со светодиодом внутри. Днём хорошо пригрело, и сейчас ночной холодный воздух проникал щупальцами сквозь нагретый, создавая слоёный пирог из тепла и свежести. Плывя по этой реке, расслабляясь в тёплых потоках и покрываясь мурашками в холодных, Кифа ощущал себя живым — впервые за долгое время он осознавал себя таким, впервые сообразил коснуться мыслью этого — почти ставшего чуждым — концепта.

Кифа был жив. Здесь. Сейчас. Причиной тому было то ли физическое напряжение на пределе возможностей (и он с содроганием подумал, что отвыкшие от нагрузки мышцы утром не простят ему сегодняшних подвигов), то ли ощущение свершения, достижения цели — каждый раз, когда мяч, проходя сквозь сетку издавал этот характерный “шурк!” маленькой победы. Остановившись на перекрёстке, он пропустил поворачивавшую машину скорой помощи и, находясь выше по склону, сумел разглядеть сквозь окно салона накрытого простынёй пациента и хлопотавшего над ним медработника. От этого осознания хрупкости существования его awareness, осознание себя только усилилось.

В этом необыкновенно ясном состоянии он чётко увидел, что ему осталось восстановить. Придя домой, он первым же делом прошёл на кухню.

– Добрый вечер. Мама, нам надо поговорить.

А вот и я, а вот и я! Во-первых, я почти всё вам рассказал. Хотите попытаться угадать, что будет дальше? Что вы думаете о таком решении?
Во-вторых, it's official: ВАК подтвердил присвоение мне степени своим приказом от 18 мая.

Глава 12

День? Ночь? Это восемь часов чего?

Электрический свет. Шелест кулера и гул винчестера.

Работа не клеится. Уже давно. Сроки вновь придётся подвинуть. Гонорар пока больше неустойки, но если так будет продолжаться, то скоро соотношение изменится. Ну и пускай.

Когда становится совсем невыносимо, Кифа бросает всё и выползает наружу из своей комнаты-раковины во внешний мир. Слишком яркое солнце днём, слишком яркие фонари ночью. Слишком громкий шум улицы. Слишком невыносимо внутри, чтобы включить в наушниках музыку. Всё равно лучше, чем наедине с собой. Ольга чудится ему в прохожих то здесь, то там.

И — приступами — запах её любимых духов. В самые неожиданные моменты. Посреди пустой улицы. В переполненном автобусе — но когда вокруг даже ни одной женщины.

Фрилансерские поделки сливаются в одно неразрешаемое уже с расстояния в неделю пятно. Лабораторные и курсовые студентам-лодырям, какая-то вёрстка и даже немного копирайтерства. А какая разница? Денег, меж тем, это приносит всё меньше.

Кифе наплевать.

Он не почувствовал, когда температура за бортом впервые в году преодолела нулевую отметку.

Он не заметил, как в квартире появился котёнок — пищащий серый мячик, с громким топотом носящийся по дому.

Он брёл бесцельно по городу в одну из своих вылазок. Солнце неплохо припекло сегодня днём. Снег под ногами слежался, растаял, подмёрз и снова рассыпался под ногами прохожих стеклянными кубиками разбитого лобового стекла на автомобиле. Небо чуть розовело вдали на западе и наливалось глубоким синим цветом прямо над головой.

Кифа думал… ничего. Ни одной мысли не было у него в голове. Удивляясь, что он ещё продолжает существовать, он на ходу поднял правую руку ладонью вверх и посмотрел на неё, будто видя впервые. Пошевелил пальцами, сжал их в кулак и снова раскрыл ладонь. Рука. Существующая. Материальная. Странно, что она осталась существовать, когда вся его жизнь внезапно растворилась в пустоте.

– Кифа? Ты?

Он опять оказался в том же месте, у той же остановки и даже почти в то же время. И, всё-таки, удивительно, что он опять пересёкся с Олегом. Видеть его не хотелось, откровенно говоря. Никого не хотелось видеть. Не хотелось, в общем-то, ничего.

– Олег, — на большее Кифы не хватило. Пожелание доброго вечера по-прежнему звучало кощунственно.

– Я тебя даже не сразу узнал.

Кифа молчал. Кажется, обычно гуманоиды, проживающие на планете Земля, в таких социальных ситуациях интересуются здоровьем и уровнем социального одобрения своего визави. Террестиальная лингвистика Кифе сегодня не давалась особенно упорно: сформулировать такой вопрос он был не в силах, даже под страхом неудовольствия аборигенов.

– Смотри, Кифа, — неторопливо начал Олег снова и продолжил, как всегда, быстрее — пора тебе заканчивать с этими глупостями. Завтра… нет, послезавтра приходи в контору. Часам к трём дня.

– Зачем? — только и смог тупо спросить Кифа.

– Поговорим. Подумаем.

– О чём?.. Что?.. Я не понимаю…

– Ты помнишь, как мы зашивались весной, когда ты ещё работал?

Кифа кивнул. Про себя он отметил особенность формулировки: не “работал у нас”, а просто “работал”. Что ж, пожалуй, Олег прав. То, чем он занимается сейчас — не работа, ни в каком смысле, кроме, пожалуй одного: за это платят деньги. Потом он вспомнил, куда катятся его “проекты”.

– Как думаешь, что изменилось? — Олег, похоже, слишком долго общался с Юджином, и тоже полюбил играть в Сократа.

Кифа пожал плечами.

– Пять новых заказчиков появилось, вот что! Работы — завались, и непохоже, чтобы у тебя был недостаток свободного времени.

– Олег, как-то это всё… внезапно. Я даже не уверен, что хочу снова работать в Z.

Олег посмотрел на него, прищурившись.

– Нет, — сказал он, — не думаю, что ты этого хочешь. Опять же, с другой стороны — не сказать, что ты особенно против. Подумай, в общем.

Кифа пообещал подумать и поспешно попрощался с Олегом.

“Что за глупости! — думал он. — Работа в этой конторе — пройденный этап. Надо двигаться дальше, к новым вызовам.”

Придя домой, он открыл почтовый аккаунт, который использовал для переписок, связанных с фрилансовыми проектами. Закрыл.

Через день без четверти три он был в вестибюле офис-центра, где контора Z. арендовала офис, и набирал номер Олега на смартфоне.

А вот и я. For what it's worth — вовремя. Осталось совсем немного.

Глава 11

Дул пронизывающий ветер.

Февраль выдался особенно морозным, безоблачным и бесснежным. Голубое небо днём было столь же безжалостно холодным, что и звёздная синь ночью. Снег слежался и хрустел на высоких частотах, создавая впечатление, что вся планета промёрзла и стала настолько хрупкой, что вот-вот рассыплется на осколки от неосторожного прыжка. Мерзли руки, даже в перчатках. Мёрзли ноги, даже в зимних ботинках. Мёрзло лицо от ветра. Мёрзли даже глаза — Кифа необыкновенно отчётливо чувствовал, как слёзная жидкость испаряется прямо с роговицы прочь в космическое пространство над головой.

Он медленно возвращался домой по освещённой фонарями улице, плохо понимая, куда именно идёт и когда именно доберётся до своей цели. Это было неважно. Дорога, впрочем, была знакомой с детства, и потому не требующей разумных усилий, чтобы идти по ней. В голове медленно сменялись мантры, собираясь в спирали, а иногда и в кольца — спутанная пружина, слетевшая с упоров: ни растяжения в ней, ни сжатия, один беспорядок и безвыходность. В жизни Кифы больше не было Ольги.

Говоря откровенно, он не мог подумать эту мысль, не мог сказать её даже себе. Последние месяцы он ощущал, как интерфейс общения с Ольгой постепенно переставал отвечать. Как будто он ехал на велосипеде, переднее колесо которого внезапно перестало немедленно отвечать на поворот руля, вместо этого поворачивая не так и не тогда. Или как будто он пытался открыть дверь ключом, но ключ лишь проворачивался в скважине, не оказывая ни малейшего влияния на засов.

И вот этот интерфейс умер насовсем, превратившись в безжизненную оболочку GUI-приложения: вроде бы кнопки там же, но взаимодействие с ними не порождает событий.

Связь с Ольгой, право принадлежать ей, потребовало от него множество жертв. И он был готов принести их, и принёс. Разве не его обходят стороной его ближайшие родственники? Разве не его мать — собственная мать! — говорит теперь с ним всегда одинаковым тихим пустым голосом? Что он сказал последнему позвонившему ему приятелю? “Я занят сейчас. И вообще, мне немножко не до того.” Тот после этого не перезвонил. И никто не перезвонил. И вообще у него на телефоне за последний месяц ни одного входящего звонка. И сотня исходящих. Все на один номер.

Полчаса назад он болтался во чреве в остальном совершенно пустой маршрутки, в очередной раз пытаясь оказать первую помощь их с Ольгой любви. Микроавтобус двигался как катафалк, подпрыгивая на намёрзших кочках испортившейся за зиму дороги.

– Послушай, Оля… нет, послушай… послушай… послу…

– Что я должен изменить? Я, да. Я всё, что хочешь, разве ты не знаешь? Ну хочешь, я от матери съеду на квартиру, съедемся вместе…

– Оля… Я всё понимаю, у тебя работа, у меня работа, у всех работа. Но ведь есть мы. Ради нас. Я же обещал тебе, что никогда не перестану любить тебя.

– Оля.

– Не молчи. Пожалуйста. Скажи что-нибудь. Я не знаю. Это же ты. Скажи, что хочешь. Что ты хочешь?

Мягкое нёбо саднило, будто в нём торчал скальпель. Горло перехватывало.

– Я так больше… не могу… Без тебя…

В дырявом пустом салоне было страшно холодно и пусто. Он ехал в ней, словно последний леденец в жестяной коробке, не болтаясь и стучась о борта наяву, конечно, но чувствуя себя совсем так.

– Я понимаю… — он вдохнул ещё раз. Последний? — Прощай, Ольга. Я больше тебя никогда не побеспокою.

Он повесил трубку нажатием кнопки. Ощущение было такое, будто этим движением он вогнал под рёбра кинжал. Себе? Ей? Кифа не вполне был уверен.

То было полчаса назад, и тогда его сердце было полно боли и горечи. Сейчас он не ощущал вообще ничего. Он расстегнул куртку, чтобы вернуть телефон во внутренний карман, да так и не застегнул её. Ветер пронизывал свитер и рубашку сквозь распах, но он едва осознавал это. Ветер забирался ему за шиворот, обнимал за шею, теребил щёки так, что они уже перестали покалывать. Это всё происходило с другим Кифой, с реальным. Призрачный Кифа не чувствовал ничего подобного, и сейчас “я” Кифы присутствовало как раз в призрачном теле, вопреки обычаю — наблюдая безмысленно за настоящим.

Он остановился на перекрёстке, дожидаясь зелёного света — всё-таки, работавший где-то в глубинах сознания автопилот пытался сохранить ему жизнь — и мимо него прошла — сердце гулко бухнуло где-то в основании горла — не Ольга. Её куртка и её рост, и даже почти её рыжие волосы. Но не она.

Хотя бы потому, что это было невозможно физически — Ольга всего полчаса назад была на другом конце города.

Хотя бы потому, что в мире Иакинфа такого человека больше не существовало.

Ну что ты будешь со мной делать! Зачитался вчера Парменидом и забыл, забыл, забыл, что должен всем главу. Простите меня, люди! Почитайте её сегодня, пусть вам станет хорошо.
Сегодняшняя глава — про жЫзнь. Вязанка микро-рассказиков вполне практического применения. Наблюдения, картинки с выставки. Камео автора. :)

Глава 10

Офис “Альтареса” оказался расположен в старом, выведенном из использования детском саду. Таких зданий было полно по городу — когда-то они выполняли свою непосредственную функцию, но впоследствии муниципалитет их разбазарил, и в некоторых из них открылись музыкальные школы, в некоторых, как в этой — офисы, а некоторые стояли, никем не используемые, разлагаясь от природного воздействия. Позже в городе вновь понадобились детские сады, но нормы строительства таких зданий ушли далеко вперёд, и древние типовые коробки уже не годились для употребления по первичному предназначению.

Будучи в прошлом детским садом, здание располагалось глубоко во дворах, окружённое полувековыми свечками тополей, и даже понравилось Кифе тишиной и неброскостью. Он отыскал действующий вход среди пяти существующих — им оказался запасной по проекту выход в дальнем от входа в ограду торце здания. Поднявшись на второй этаж, как и призывало приглашение на собеседование, он обнаружил стойку ресепшена, как и было обещано, с одним лишь отличием — за ней не сидело никакого администратора. Кифа потоптался рядом — ничего не изменилось, проверил часы — до назначенного ему времени оставалось всего три минуты. Вышел в коридор и попробовал ещё пару дверей — закрыто. Наконец, он отыскал письмо-приглашение в смартфоне и набрал контактный номер, опасаясь, однако, что он окажется номером телефона на том самом оставленном ресепшене — к которому некому подойти. Так оно и было, но через три гудка (и три звонка телефона на стойке) в трубке щёлкнуло, и тон и продолжительность гудков слегка изменилась — на стационарном телефоне была предусмотрительно настроена переадресация.

– Алло, здравствуйте! Я — Иакинф Б., пришёл на собеседование.

– Ага.

– Да, хорошо.

– Ничего страшного… Хорошо, жду.

За дверью на лестнице раздалось цоканье женских каблуков и через несколько секунд в коридоре появилась их обладательница. Острому, чётко очерченному носу огневую поддержку обеспечивали глаза невероятного цвета морской волны. Кифа и не думал, что глаза у людей бывают такого цвета. Весь эффект, впрочем, полностью нейтрализовывали выкрашенные в неестественно чёрный цвет волосы и совершенно неестественный же загар, явно приобретённый в солярии.

– Пойдёмте, — пригласила она Кифу. — Я Елена Борискова, специалист отдела кадров.

За одной из закрытых дверей, открывшейся пластиковой карте Елены, обнаружилась небольшая переговорная комната: овальный стол, Cisco-треножник на нём и восемь стульев вокруг. Елена, дёрнув свою короткую узкую юбку вниз едва не до треска, опустилась на один из них, жестом пригласив Кифу занять другой. Открыв принесённую с собой папку, она перелистнула в ней пару страниц, после чего подняла глаза на Кифу и, словно выполняя шаг из рецепта по приготовлению нового сотрудника а-натюрель, широко растянула уголки губ, изображая улыбку, затем хлопнула угольно-чёрными ресницами, привлекая внимание к своим инопланетным глазам — это, по-видимому, должно было выражать расположение. Кифа, однако, почувствовал себя так, будто ему предстоит не самое приятное исследование особо оберегаемой от внимания окружающих части желудочно-кишечного тракта.

– Иакинф, я прочитала ваше резюме. Правильно ли я понимаю, что вы ищете позицию разработчика?

– Да, всё верно.

– И вы уже уволились с прошлого места работы?

– Да.

– Простите, а могу ли я узнать, какова причина увольнения с прошлого места работы? Что именно вас там не устроило?

( Внимание, вопрос на миллион рублей! )

Глава, где герой идёт к психоаналитику, избегает мучительной смерти и принимает судьбоносное решение.

Глава 9

Сессия была короткой — всего пара экзаменов и госэкзамен по специальности после окончания сессии, так что Кифа воспользовался этим, чтобы поработать. Работа, к счастью, была всегда. Если потерять себя в работе, то не так уж и саднит где-то за рёбрами. Не так уж и кружатся мысли вокруг невесёлых выводов, не вполне решаясь опуститься на них — то ли мухи на нечистоты, то ли вороны на падаль.

Работать. Не думать — использовать свой мозг лишь как вычислительную машину, как нейронную сеть. Не чувствовать. Боль.

+79686484360

Прости, Кифа, не успеваю отвечать. Тут забот полон рот.

Не успевает отвечать. Полный рот забот. Три женщины, один ребёнок. Он что, как газ — занимает весь предоставленный LOE? Кифа нередко замечал, что женщины придают такое значение домашним заботам, будто это запуск ракеты в космос и смена в угольном забое одновременно. Между тем, у него было полно друзей, живущих в общаге или снимающих в одиночку квартиру — и для них стирка и готовка не становилась центром жизни. Мистика.

“Эгоист! — отчитывал его внутренний голос. — Это же ребёнок. Ты переживёшь, а он сейчас физически не может без чужой помощи.”

Всё так, но разве он требовал невозможного? Сообщеньице здесь, встреча там, доброе слово, нежное прикосновение, поцелуй время от времени. Он был готов жертвовать очень многим ради этих отношений, но почему же постоянно так выходит, что жертва, которая требуется от него — это жертва терпения и ничего-не-делания, когда хочется вмешаться? Он всегда думал, что любовь заставляет людей увеличивать “оборот капитала”, делая обмен “ты — мне, я — тебе” всё значительнее. Вместо этого раз за разом Ольга “выходила” из его “акций”.

Нет, Кифа был не дурак и интерпретация этих сигналов была бы вполне однозначной, если бы не всё остальное. Если бы не тот субботний вечер. Если бы не ответы на его сообщения — редкие, но всё-таки! Он говорил с ней и слышал её голос. Голос был тёплым. Голос говорил “да”. Слова говорили “да”. Действия…

( Read more... )

И опять я по расписанию. Вы как там, ещё со мной? :)

Глава 8

– А вы, мистер, бросаете всё и едете с нами.

– Прости, не могу.

– Что значит “не могу”? Не знаю такого слова. Кифа, мы тебя не видели уже месяца три.

Кифа только вздохнул. Кристина перехватила его на кухне, куда он зашёл за чашкой кофе. Разумеется, они были с одного с ней потока. Почти каждый разработчик в конторе учился на той же — или смежной — специальности на год старше, на год младше, закончил пару лет назад — или вот так, сверстник. Знакомы они, впрочем, были вовсе не поэтому. Кифа как-то подумал, что даже если бы он был из группы скучных бухгалтеров, оформляющих другим командировки, в которые им самим поехать не суждено, он бы всё равно знал Кристину. Её все знали. Её нельзя было не знать. В миллионном городе N. с ней сложно было проехать в автобусе так, чтобы она ни разу не сказала “Привет!” кому-нибудь совершенно непредсказуемому, вплоть до гражданства и цвета кожи, но неизменно давно ей знакомому.

Главным в характере Кристины был напор и натиск. Она брала с наскоку всё, что можно было взять с наскоку. Однако, слишком упрямые цели имели все шансы остаться недостигнутыми, если их ставила перед собой она. Кристине нужно было чётко ощущать достижимость цели, слышать, как с той стороны в преградившую дорогу стену стучит успех.

Кристина была вся жизнь и движение, звучащая, колеблющаяся струна, свободная во всём: в мимике, в жестах, в движениях, в суждениях. Решительный нос, глаза, выдающие долю крови степных кочевников — она избегала фотографироваться, но Кифа думал, что зря. Стремительный спуск с заснеженного склона на сноуборде был ей несравненно милей любой йоги, а в своём неумении говорить с большинством однополых ей людей она признавалась открыто. И всё же, слово “томбой” застряло бы в горле любого честного человека: более женственную личность было ещё поискать.

– Кифа, ты только представь — снег, горы — ну хорошо, холмы — избушка, и тишина… Матвей будет, Янис, Сашок, может, Пашка. Бери лыжи и вперёд! Что в альтернативе-то? Сон лицом в оливье? Ритуальный просмотр плохих советских фильмов с ностальгирующим старшим поколением?

– Всё не так, Крис, — попытался объяснить ей Кифа. — Ты понимаешь, Ольга…

Но Кристина перебила его:

– Так и её возьми, в чём проблема? Пашка вон Наталью свою берёт.

Кифа грустно улыбнулся. Вытащить Ольгу из комфорта её квартиры? Серьёзно? И вдобавок подвергнуть её холоду? Ольга ненавидела холод, пожалуй, больше, чем что бы то ни было ещё. Да и не хотелось ему в шумную компанию. С тех ботанских посиделок они не виделись — зачёты — так что Кифа имел свои планы на новогодние праздники.

– Крис, извини, — насколько мог мягко ещё раз отказался он. — В следующий раз.

Кристина надула губы в неудовольствии:

– Скучный вы стали, Иакинф.

Это ироничное и чуть холодное “вы”, похоже, должно было уколоть. Если так, то у него вполне получилось. Кифа пожал плечами и пошёл работать. Кристина расстроилась и тоже ушла. Когда он дошёл до рабочего места, то вспомнил, что так и не растворил себе кофе. Чертыхнувшись, он не стал возвращаться и уселся за компьютер. На душе было неуютно. Он бы с радостью поехал с ребятами, если бы при этом одновременно можно было остаться с Ольгой под новогодней ёлкой. К сожалению, лишь частицы вроде электронов умеют такое, да и то не всегда. Всё, что оставалось ему сейчас — прилежно работать и ждать новогоднего чуда. Работать оставалось всего два дня.

Утро тридцать первого декабря рассвело несмело, едва веря тому, что зимнее солнцестояние осталось в прошлом. Небо вместо праздничного рассветного багрянца и золота окрасилось морозной, едва розовой белёсостью. Кифа решил ждать. Если он до сих пор нужен, если всё осталось по-прежнему, если неделя зачётов была всего лишь тем, чем была — неделей зачётов, а не сигналом, то она позвонит. Она вспомнит. Она поймёт, что он, Кифа, дышит с трудом, когда до неё нельзя дотянуться рукой.

Подул тёплый ветер, и ясное светло-голубое утреннее небо затянуло ровными облаками. Время медленно тянулось к полудню. Кифа ждал.

Солнце взобралось на свою самую высокую точку — едва по-над телевизионной вышкой — и зависло там, словно нагнувшись, опершись о колени, тяжело дыша после такого подъёма, ярко-белое пятно на светло-сером холсте. Кифа ждал.

И лишь когда этот колобок покатился вниз под горку, прямо в пасть ночи-лисе, Кифа не выдержал и набрал её номер.

Ту-у-у-у-у.

– Оля, привет! С наступающим!

– Как уеха?.. Ага… Ага… Понятно.

– Ну, удачных выходных тогда. Поздравь от меня сестру и Надежду Михайловну.

Уехала в М. к сестре.

Уехала.

Забыла предупредить.

Уехала.

Нет. Отсутствует. Fatal error.

Уехала. Access violation. Отсутствует.

Нет.

Right on time this time.
Эта глава знаменательна тем, что тизер в своё время я постил именно из неё.

Глава 7

“Всё-таки это случилось,” — думал Кифа с мрачным торжеством внутреннего критика, который сейчас был воплощением “told-you-so”. Его личная жизнь вошла в конфликт с семейными интересами, и прямо сейчас он отвлечённо наблюдал, как его воплощение в реальном мире скандалит с матерью. Не до криков и оскорблений, но до иронии, горьких слов и колкостей. Со стороны матери, в основном.

– Кифа, ну мы же всё уже решили. И ты согласился. Я сама тебя спрашивала — а что с учёбой? Ты помнишь, что ты мне тогда сказал?

– Помню. Тогда я сказал: “Прорвёмся”. Сейчас положение изменилось.

– И что же такого случилось? Ты вообще понимаешь, что ты делаешь? Я ж ведь с того самого дня, как твой отец… — она сглотнула и так не произнесла слова “умер”, — в нормальном отпуске не была!

Ужасно, просто ужасно. В разговоре появился отец — в доме объявляется повышенный уровень сейсмоопасности минимум на месяц.

– Так тебе-то никто не мешает уехать! — возразил Кифа, как ему казалось — вполне логично.

– Никто не мешает, конечно! Ты хоть что-нибудь понимаешь? Я думала, мы все будем вместе — я же вас почти не вижу, ни тебя, ни Серёжку. Ты помнишь, как у нас бывало раньше?

Кифа помнил. Кифа помнил очень многое. Это Кифа однажды утром нашёл отца за письменным столом. Бездвижного и уже холодного. Кифе было четырнадцать. Он был в ужасе. После этого ему долго казалось, что в смерти отца мать винит двоих: самого отца, потому что не предупредил и позволил себе так внезапно покинуть её, и Кифу — как будто если бы он не нашёл тело отца, тому пришлось бы до сих пор быть живым. Разумеется, она никогда не говорила этого ни прямо, ни косвенно, но Кифа читал интонации и отлично помнил то выражение лица, которым мать встретила страшную новость. Или так ему казалось.

( Read more... )

Опять я с опозданием, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. И ошибочки пойду сейчас поправлю. На следующей неделе обещаю выпуски вовремя: в ночь на вторник и в ночь на пятницу.
Жаль, конечно, что текст, на который потрачено столько сил и эмоций, в большинстве случаев бессилен эти эмоции вызывать. Ну что же, не всем быть пратчеттами.

Глава 6

– Как увольняешься? — Кифа не удержался и среагировал настоящими, не призрачными глазами.

Ольга же выглядела совершенно спокойной, даже расслабленной.

– Ой, ну что ты так волнуешься? Это не конец света. Во-первых, мне ездить сюда неудобно. Это тебе хорошо, у тебя большая часть пар в корпусе поблизости. А мне из кампуса не наездиться. Во-вторых… сказать по совести, не могу я работать с Алексеем. Он ничего толком объяснить не может, у него куча своей работы, да и, честно говоря — неприятный он страшно.

Она оглянулась вокруг — на всякий случай, убедиться, что их разговор по-прежнему приватен.

– То есть, ты утверждаешь, что Алексей ещё отвратнее Краснова?

Ольга взглянула на него удивлённо:

– Отвратнее? Краснов не отвратный совсем.

– Не отвратный? — здесь призрак очень пригодился Кифе.

– Да нет, я не знаю, с чего ты так решил. Я только побаиваюсь его слегка и… стесняюсь отвлекать по мелочам: он же сейчас совсем другим занят.

Кифа скрипнул зубами. В обоих ипостасях.

– Ну ладно, раз он такой душка. Что он-то думает по поводу твоего увольнения? Неужели вот так просто согласился тебя отпустить?

Ольга потупилась.

– Честно говоря, я поторопилась с этим увольнением, пока Краснов в командировке. Если повезёт, успею испариться прежде, чем он вернётся, и мне не придётся ничего ему объяснять. А то если он узнает, он придёт ко мне и будет говорить, говорить, говорить, говорить… И вывернет всё наизнанку.

( Что есть истина? )

Ай-ай, простите-извините, нарушаю собственное расписание, нет мне прощения.
И ещё не исправляю ошибок, которые мне накидали, тоже достойно сеппуку.
Меня просто услали ~~за синие горы~~ в московский офис, мои дни полны работой под завязку, а мои вечера — реалом, так что вот просто ну никак. А вчерашний мой день был двадцатичасовой, я немножко офонарел.
Вот, исправляюсь. Пожалуй, самая техническая глава во всём тексте, но я старался всё объяснять.

Глава 5.

– Ну что, ты победила свою статистику?

Они снова сумели выкроить обед вдвоём, и в кои-то веки на кухне больше никого не было.

– Почти. Я никак не могу закончить, постоянно что-то случается. Эти проверки перед выдачей заказчику сводят меня с ума. И все достаются мне. Видимо, как самой младшей. Дедовщина какая-то, честное слово.

– А что Краснов говорит? — скривив губы словно от раскушенной в борще гвоздики, спросил Кифа.

– Краснов… Ему последнее время не до того. Он всё свалил на Алексея.

– А он что?

– А что он? — Ольга вздохнула. — У него свои задачи есть. В дизайне моём он не разбирается и разбираться не хочет, так мне кажется.

Её голос приобрёл разочарованное, даже несколько отчаянное выражение.

– Я толкусь в этом тупике уже месяц, Кифа, и никто мне не скажет, как поправить дело. Только задачами тестирования грузят. Устала я так работать.

( Read more... )

Ладно, я прекращаю ныть, а вы, о други, комментируйте побольше, хорошо? Ну хоть скажите, что не нравится вам такое, всё отзыв.

Глава 4.

То было прошлым летом, а сейчас была на излёте их вторая осень. Они — наконец-то — сидели и обедали вместе на офисной кухне. Всю неделю у них то не совпадали расписания, то Ольга была слишком погружена в свой сервис статистики, чтобы думать о чём-то ещё. Сегодня она наконец уступила настойчивым просьбам Кифы и, заметив: “Всё равно я ничего хорошего придумать не смогу”, — встала из-за компьютера и отправилась на кухню. Её ремарка саднила у Кифы в сердце, как оскорбление, но не со стороны Ольги, а со стороны жирного.

Как бы то ни было, сейчас они сидели вместе, как и было положено. Вроде бы. Ольга была, впрочем, необычно молчалива, смотрела больше себе в тарелку. Кифа делал усилие за усилием, чтобы сымитировать её поведение в аналогичной ситуации, пытался шутить, подбадривать, задавать вопросы… Получалось не очень.

Дверь кухни открылась, и вошёл Краснов. Кифа скривил губы, но этого никто не увидел. Это был его персональный трюк, видимо, именно ему он был обязан своей репутацией использующего хладагент вместо плазмы крови: нужно было всего лишь вообразить себе ещё одно тело. Оно во всём совпадает с настоящим, ходит вместе с ним, ложится вместе с ним, открывает рот и глаза вместе с ним. Лишь во время эмоционального отклика происходит рассинхронизация: прозрачное выдуманное — но от того не менее реальное для своего творца — тело корчит рожи, разбивает клавиатуры, наносит сокрушительные удары в солнечное сплетение и в пах обидчикам, да и просто слишком умным ботаникам. Типа Краснова. Для верности Кифа метнул в жирдяя вилку. Вилка воткнулась призрачному Краснову в призрачный глаз, и он оседал по плотно прижатой доводчиком двери, сползая вниз, громко — но вслух лишь Кифе — крича и матерясь, наконец не книжка, наконец не самодовольное чудище, наконец обычный человек.

( Read more... )

Ох, опять вот эта длииииинная цепочка постов, столько усилий — и пшик на выхлопе.
Ну ладно же вам!

Глава 3.

– Не то что бы я протестовала, но после нашей шахматной партии ты уже не отвертишься: у всех парней только одно на уме, — съехидничала Ольга недели через три после той памятной грозы.

Кифа в ответ бросил взгляд исподлобья, но ничего не сказал. Зато пообещал сам себе, что ещё покажет, у кого из них двоих мысли испорченнее.

Отношения их развивались быстро, Кифа мог бы быть счастлив одним лишь счастьем Ольги, а ведь у него ещё была и своя половина! В общем, даже необходимость работать в конторе — и, следовательно, не наслаждаться в полной мере бездельем летних каникул — была вполне терпимой. В целом, Кифа считал, что это лето — лучшее из двадцати уже прошедших. Единственное, что омрачало эту безоблачную картину было, как бы иронично это ни звучало, преимущественно облачное небо города N. и частые дожди в нём этим летом. Пляж и купание в реке — излюбленное его времяпрепровождение — были недоступны буквально каждую вторую неделю.

Впрочем, парки были зелены, асфальт высыхал достаточно часто для того, чтобы выбираться на площадь с роликами, ну а велосипед выдерживал и вовсе любую погоду, хотя мокнуть Кифа совсем не любил.

Субботним утром — отнюдь не ранним, впрочем — Кифа взбежал на пятый этаж и ткнул в кнопку звонка рядом с дверью в квартиру Ольги. Открыла она сама, так что Кифе тут же достался бонус за ранний подъём и быстро пройдённый маршрут. Усилием воли оторвавшись от её губ, Кифа приобнял её за талию и, старательно изображая томный шёпот, произнёс:

( I solemnly swear that I'm up to no good! )

Ах, ну кого я обманываю? Неужели это кто-то читает?

Глава 2.

Эта способность — чувствовать Олю на расстоянии, ощущать постоянно её присутствие — со временем лишь усилилась. Но — достаточно воспоминаний, пора работать. Кифа углубился в чтение очередного тикета на багтрекере своего модуля. Кроме того, что за спиной сидела Оля, было немного скучно, немного хотелось спать, но при этом одновременно хотелось сделать сегодня что-нибудь полезное и отработать свои деньги — а может, и сделать ещё один шаг вперёд: к новым, интересным проектам и новым интересным циферкам в расчётном листке.

“Алгоритм смены баннеров не обеспечивает равномерного распределения времени показа и случайной смены”. Тоска. Но кто-то же должен это делать, правильно? Кифа залез в код с головой и попытался начертить происходящее в системе на страничке своего блокнота. Он так увлёкся, что не сразу заметил, что мастер соседней группы, пресловутый Краснов, что-то оживлённо втолковывал Оле. Кифа ненавидел этого жирного самодовольного волосатого урода. Да, он был мастером группы. Да, он говорил, как литературный персонаж. Да, пожалуй, он был опытнее и технически сильней Кифы. Ну и что? Эта сволочь имела сейчас гораздо больше прав на олино время, чем он, Кифа — и как будто этого было недостаточно, он всегда говорил с тобой чуть-чуть свысока и так убеждённо и, по-видимому, логично (но этот мешок сала по определению не мог быть прав и, тем более, логичен!), что спорить было совершенно невозможно.

( Read more... )

Ладно, жданки все уже прождали, пора публиковаться как есть. Тем более, что я всё меньше верю в то, что кто-то возьмёт мой текст хотя бы и в интернет-журнал.

Представляю вашему вниманию мою новую нетленочку. Вуаля.

Глава 1.

Ctrl+Alt+Delete. Пароль. Он почти никогда не выключал рабочий компьютер — зачем? Брошенную прошлым вечером работу легче продолжить, меньше времени на подготовку к ней. Тем более это удобно, если рабочий день, как сегодня, состоит из двух частей — до пар и после.

Чем раньше ты начинаешь работать, тем лучше. Нельзя сказать, что без опыта ты никому не нужен, нет, эти времена уже прошли. Но без опыта ты можешь рассчитывать на минимальную плату. Зависеть от родителей, жить, словно школьнику, в своей детской комнате, не иметь возможности позволить себе буквально ничего без согласия старших… Брр!.. Кифа устал от всего этого уже за первые два года учёбы в университете, и сейчас с тоской поглядывал на “общажных” — иногородних. Они, свободные, не отчитывающиеся ни перед кем, могли позволить себе такое времяпрепровождение, о котором Кифа мог пока только мечтать. Танцевать всю ночь в клубе? Уехать на роликах в “ночную”? Чёрт, да даже забить на пары, никому не объясняя, почему ты вечером собирался вставать в восемь, а сейчас уже десять, однако ты ещё валяешься в постели — уже роскошь, недоступная Кифе.

Впрочем, за последний год Кифа не особенно заботился обо всех этих проблемах. Ведь у него была…

– Доброе утро! — сказала Оля, входя в офис и улыбаясь ему.

Его Оля. Прошёл год, а он всё не привык к этому ощущению. Это чудо — видеть себя отражающимся в её глазах. Это невероятное положение вещей — как он, Кифа, стал выделенным из общего числа людей, стал из одного из многих — уникальным? Само её присутствие пьянило — свет её взгляда, который он ощущал даже отвернувшись, мягкость её волос, осязаемую без необходимости касаться, тепло её тела, которое он чувствовал лучше любого инфракрасного сенсора, запах, наконец — он знал, что смутит её этим, если выскажется вслух, и тем не менее — даже под лёгким запахом духов он чувствовал её собственный аромат. Он не был сильным, Кифа сомневался, что кто-то другой был бы в состоянии выделить его в общем потоке информации, обрушивающейся на мозг любого человека каждую секунду. Но он — он знал его, помнил его, обожал его, не спутал бы его ни с чем. Они сидели спиной друг к другу в офисе — чтобы не отвлекать друг друга, так они договорились. И всё же он чётко в каждый момент времени мог сказать, не вспоминая её расписания — сидит она на своём месте или нет.

Он вспомнил, как они, ещё едва зная друг друга, решили сыграть партию в шахматы.

Прогулка в парке не состоялась: внезапно налетевшая непогодь смешала небо с землёй. Сам Кифа едва успел зайти к Оле домой — они планировали выйти вместе. Но за окном за потоками воды было не видно даже деревьев во дворе.

– А у вас в доме есть шахматы? — поинтересовался Кифа.

– Шахматы? — переспросила Оля.

– Шахматы. Я знаю, можно включить эмулятор даже на моём телефоне, но это всё равно не то. Сто лет не играл — было бы здорово, тебе не кажется?

– В сугубо ботаническом смысле, ага — ответила она немного ворчливо, но всё же открыла антресоли шкафа в зале и, покопавшись там с минуту, вытащила гремящую клетчатую коробку.

– Учти, что я тоже не играла с детства, — предупредила она.

– А в детстве? — поинтересовался Кифа.

– О, а в детстве это был целый мир, — защебетала Ольга, явно довольная вопросом, — все мои друзья ходили в шахматный кружок. У нас был такой замечательный преподаватель — мастер спорта, представляешь? — всё так замечательно объяснял! Он с Карповым играл несколько раз, и даже, говорит, выиграл разок!

– А не врал?

– Нет, что ты! Он нам фотографию показывал и запись партии в книжке у Бронштейна. Замечательный седой дядечка. Очки такие большие, советские ещё. Сам сухой, руки жилистые. Голос глубокий такой, — продолжала рассказывать Ольга, — задаст задачку на большой демонстрационной доске, сидишь, думаешь. Потом выйдешь к доске, сделаешь ход, а он тебе: “Ну… ладно…” — размеренно так, спокойно, а ты стоишь и думаешь: “Может, это был не самый выгодный вариант? Может, надо было по-другому сыграть?” И ведь не скажет до последнего, как правильно…

Кифа с трудом концентрировался на значении того, что она говорила. Пожалуй, только осознание того, что ему придётся что-то сказать, чтобы поддержать беседу, заставляло его вслушиваться не только в звучание голоса, но и в смысл произносимого. Оля меж тем расставляла фигуры, продолжая описывать своего учителя шахмат.

( Read more... )

Инвариантен преобразованию Лоренца
Ангел в камень — дверь гроба — ломится,
Того чтоб выпустить в ночь,
Кто смерть сумел превозмочь,
Удивляя физика Лорентца.

И позвольте сестре дать слово, она классно сказала в этом году:

«
Меня тут хлопнуло по голове образом. Конечно, это не более, чем мои ограниченные авторские способности, но какое ж оно было...
Только представить.
Хочешь, чтобы люди безвозвратно умирали? Хорошо, тогда Я побуду человеком. Не вопрос.
И вот она, эта тёмная тьма, и вроде бы всё спокойно, тихо, уныло, и тут загорается тот самый свет, и дьявол понимает, как же он облажался, собрав в одном месте столько людей, которые там быть не хотели!
И всё, ничего сделать уже нельзя, совсем-совсем ничего, абсолютно, потому что Он уже здесь, согласно тому же самому закону, и сколько ни топай ногами, сколько ни хлопай крыльями, сколько ни кричи - эй, Свет, исчезни, это моя территория! - Его уже не остановить.
И - "ужас какой, дьявол, что у тебя тут за бардак? Ты явно не справляешься"
"Стой, Ты что, всех собираешься увести?!"
"Нет, только тех, кто сам пошёл. Им у тебя не нравится, говорю же - ты не справляешься. Да, кстати, теперь всегда так будет: кто к тебе не захочет - тот не пойдёт. А теперь исчезни и не отсвечивай".
Ну классно же!
»
А ещё в Великую Пятницу вышел у меня болючий-болючий текст, не совсем к празднику, но чтобы два раза не вставать:

Вся духовная риторика не пересекает границ одного там здания в Охотном ряду, все многочисленные общественные эксперты в священном сане живут немножко на страницах газет, чуть-чуть в телевизоре — и больше нигде.

КДПВ:

А вот добрый всем день!
Позвольте представить вашему вниманию спойлер, он же тизер из моей вещицы. "Кифа — сокращение от "Иакинф", если что.

В самом деле, в зале на полу, прислонившись спинами к дивану, сидели три девушки, каждая со своим планшетом. И тетрадкой. И набором из… Кифа бросил считать — набором пишущих принадлежностей всевозможных расцветок. Как девушки умудряются использовать хотя бы два цвета, для Кифы всегда было загадкой.

– Доброе утро, — приветствовал их Кифа.

– Привет, Кифа!

– Hi-i-i-i-i-i-i!

– Buenos.

Он знал всех троих. Первая, выбравшая для приветствия русский, производила обманчивое впечатление гламурной пустоголовой тусовщицы. В действительности же модельная фигура (в прямом смысле — вешалка с безупречной кожей), правильное лицо и большие серо-голубые глаза скрывали за собой лазерной заточки логику, ядовитую иронию и профессиональные навыки тролля по жизни. Её компанией Кифа был расстроен меньше всего, хотя тет-а-тет с Ольгой ему сейчас больше пришёлся бы по душе.

Вторая — полтора метра жизненной энергии, вокруг которой хотелось построить железобетонный контейнмент. И ввести зону отчуждения. Она, в общем-то, тоже могла бы быть вполне симпатичной, если бы не штукатурилась так сильно. За яркие, живые глаза над чёткими скулами, впрочем, многое можно было бы простить, но Кифу зачастую просто бесила её привычка оставлять за собой последнее слово в любом разговоре, даже в том, в который она не входила.

Любительница Борхеса — она и в самом деле ею была, вплоть до чтения текстов любимого писателя в оригинале — была высокой, не была худой, но и не испытывала никаких проблем с лишним весом. Широкая переносица, чётко очерченные губы довольно большого рта, уверенный подбородок с почти мужской ямкой на нём — всё это должно было бы сделать её некрасивой, но вместо этого сочеталось настолько гармонично, что попросту было экзотикой. Карие глаза под длинными мягкими ресницами, всегда готовые смеяться, сейчас сосредоточенно скользили по строчкам планшета. Неудивительно, что она была лучшей подругой Оли: о доброте и мягкости Дарьи в их узком кругу ходили истории. И всё же, тем больше причин для Кифы желать, чтобы сегодня она нашла другое место для занятий: где-нибудь, где она не будет составлять ему конкуренцию за внимание Ольги.

Снегурочка

— Алёшенька! — раздался слабый старческий голос из соседней комнаты.

Алексей вздохнул, сохранил в редакторе статью, которую писал и направился к источнику голоса.

— Да, бабушка. Что?

Упорным аутотренингом он добился, чтобы в его голосе не было скуки, раздражения, недовольства, усталости. Особой живости и готовности, впрочем, тоже слышно не было. Во-первых, потому что на них не было сил. Уже давно. Во-вторых, потому, что живость и готовность была опасной. В конце концов, у него были свои дела. Которые — в том числе — служили их общим целям: иметь крышу над головой и курицу в кастрюле на кухне.

— Ох... Да я вот тут эта... ящик этот настраивала. Дело-то к Новому году идёт, скоро уж наши старые записи показывать будут.

Алексей молчал. Не было смысла задавать наводящие вопросы: за все эти годы он так и не вычислил траектории, по которой старушка мыслила, поэтому любой вопрос только сбивал её и отдалял от цели. Нужно просто терпеливо слушать. Рано или поздно она скажет всё сама.

— Ну и вот... А помехи какие-то, изображение нечёткое, я нажала... кнопку, — она до сих пор делала паузы перед незнакомыми словами, но это-то как раз Алексея беспокоило меньше всего. — а оно вишь теперь как?

На экране лиловолицый президент в красном пиджаке и зелёной рубашке что-то с усилием доказывал длинному ряду столь же нечеловеческих существ, сидящих за длинным жёлтым столом.

— Я понял, — спокойно констатировал Алексей.

Это в самом деле было не так уж сложно. Не то что в прошлый раз она разобрала свою немецкую прялку — и где только денег на неё насобирала? — и потеряла три гайки. Или когда уронила мобильный телефон в унитаз и, пытаясь достать, засунула лишь глубже. Оно верно, когда-то ей под силу были настоящие чудеса. Сейчас тоже. Но всё как-то больше одного характера.

"Как же это я оказался в таком переплёте? Ах, да..."

( Read more... )

Продолжение таки случилось. Начало здесь.

Дамблдор был ещё жив.

Дамблдор был уже мёртв.

Тело Дамблдора лежало в Привратном Зале, у подножия Мраморной лестницы. Дамблдор полулежал в своей комнате, приводя в порядок последние документы — как оказалось по здравом размышлении, у него осталась целая куча неоконченных мелочей, не выполнив которые, умирать не хотелось.

( Read more... )

Брошен блестит меч.

Ангел на камне дрожит —

Ждёт мироносиц.

Перья крыл дыбом — ужас! —

Воскресшим пойман врасплох.

Что-то меня тут одна идейка припёрла, да так по-крупному, что я не смог удержаться от воплощения. Итак, представьте: конец шестой книги, Гарри с Дамблдором прилетели на верхушку Астрономической башни.

На лестнице послышались шаги, и сердце Гарри прыгнуло вверх.
Через мгновение на верхушке башни показался Северий Снейп, сжимая в руках палочку. Гарри бы подпрыгивал на месте, если бы не был связан Полным Окаменением. Снейп окинул одним взглядом всю площадку — от прислонившегося полусидя к стене Дамблдора до четверых Смертных Едоков. Он не пропустил ни взбешённого оборотня, ни растерявшегося Малфоя.
( Дальше — больше )

Я не знаю, будет ли продолжение. В целом — можно, но пока основную мысль я выразил. Если хотите такового, пишите в комментах.