![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
honestasГлава 13
Контора оказалась вполне изоморфна гераклитовой воде. Начальник отдела стал начальником направления и, хоть и сидел там же, всю внутреннюю кухню отдела отдал одному из мастеров — не Юджину, другому. Его собственная роль была занята молчаливым громилой с детскими глазами и мощным раздвоенным подбородком. Что ж, логично. Громилу звали Денис, и он был вполне дружелюбен. Просто молчалив. Кифа подозревал, что у него даже призрака нет.
Работы, впрочем — хоть и другой, да той же — было всё равно полно. Работать было неожиданно хорошо и приятно. Она получалась. Выполняя её, Кифа видел причины и следствия, видел, как он может воздействовать на ситуацию, и весь механизм — как организационная машина конторы, так и написанный им код — отвечал предсказуемым образом.
Постепенно захотелось, по-настоящему захотелось просыпаться каждое утро — каждый день на работе его ждал новый вызов его интеллекту и изобретательности. От перекати-поле на щеках не осталось и следа ещё утром дня той памятной беседы в переговорке конторы, но, подумав, он оставил усы. Усы были ничего. Пусть не очень густые, но вполне себе приличные.
Однажды в среду он обнаружил в почте письмо с анонсом неофициальной встречи коллег в пятницу. Обычно он не посещал такие собрания — когда он впервые пришёл в контору, он мало кого знал, потом в числе коллег появилась Ольга, которая почему-то тоже не ходила — а за ней и он; последний месяц он ещё не совсем вышел из психологической комы, и как-то не обращал внимания на такие письма. А тут вдруг захотелось…
В назначенное время — через полчаса после окончания рабочего дня или около того — Кифа открыл дверь в кухню. Вкусно пахнỳло колбасой, апельсинами и бананами. Странный коктейль, Кифа даже не удержался и отпустил замечание по этому поводу.
– В самом деле, Иакинф, — объяснил ему Краснов, — таков уж наш издревле сложившийся обычай.
Что ж, пожалуй, и так: кому-то больше нравилось закусывать коньяк фруктами, кому-то — мясом.
Народ уже собрался и стоял двумя рядами вдоль выстроенных в ряд столов. Был и Юджин — поближе к главе стола, где стояли начальник отдела и начальник направления, был Олег — ближе к концу стола, чуть отступив от стола и наблюдая со стороны за происходящим поверх своей белой фарфоровой кружки.
Кого Кифа не ожидал увидеть — так это Крис.
Крис только взглянула на него — и отвернулась к Олегу, сказав ему что-то по-немецки. Олег улыбнулся чуть кривовато, и не посмотрев на Кифу — это упущение было красноречивее любого взгляда, пауза перед затактом — ответил Крис на том же языке. Всего несколько слов.
– Крис, привет, — всё же решился сделать первый шаг Кифа. В конце концов, именно он был виноватой стороной.
Кристина повернулась к нему.
– Прости, Крис, я должен был хотя бы отвечать.
Она коротко кивнула, признавая факт получения извинений.
– Мир? — он протянул ей руку.
– Мир, — ответила Крис, хватая его ладонь снизу, как в арм-рестлинге.
– Что-то ты разъелся, Кифа, — отметила она через некоторое время.
Кифа смутился.
– Злая ты, всё-таки, Крис.
– Вы, мистер, бросаете на следующей неделе всё и едете с нами в спортзал, — не ожидающим возражений голосом сказала ему Крис.
Кифа передёрнул плечами, подумал… подумал: “А почему бы и нет?” — и согласился.
Возвращаясь вечером следующего вторника с баскетбола, Кифа ощущал чистую пустоту. Пустоту в ногах, неспособных уже к сколько-нибудь серьёзным усилиям. Пустоту в голове — как воздушный шарик со светодиодом внутри. Днём хорошо пригрело, и сейчас ночной холодный воздух проникал щупальцами сквозь нагретый, создавая слоёный пирог из тепла и свежести. Плывя по этой реке, расслабляясь в тёплых потоках и покрываясь мурашками в холодных, Кифа ощущал себя живым — впервые за долгое время он осознавал себя таким, впервые сообразил коснуться мыслью этого — почти ставшего чуждым — концепта.
Кифа был жив. Здесь. Сейчас. Причиной тому было то ли физическое напряжение на пределе возможностей (и он с содроганием подумал, что отвыкшие от нагрузки мышцы утром не простят ему сегодняшних подвигов), то ли ощущение свершения, достижения цели — каждый раз, когда мяч, проходя сквозь сетку издавал этот характерный “шурк!” маленькой победы. Остановившись на перекрёстке, он пропустил поворачивавшую машину скорой помощи и, находясь выше по склону, сумел разглядеть сквозь окно салона накрытого простынёй пациента и хлопотавшего над ним медработника. От этого осознания хрупкости существования его awareness, осознание себя только усилилось.
В этом необыкновенно ясном состоянии он чётко увидел, что ему осталось восстановить. Придя домой, он первым же делом прошёл на кухню.
– Добрый вечер. Мама, нам надо поговорить.
