О временных циклах

[honestas]

Снегурочка

— Алёшенька! — раздался слабый старческий голос из соседней комнаты.

Алексей вздохнул, сохранил в редакторе статью, которую писал и направился к источнику голоса.

— Да, бабушка. Что?

Упорным аутотренингом он добился, чтобы в его голосе не было скуки, раздражения, недовольства, усталости. Особой живости и готовности, впрочем, тоже слышно не было. Во-первых, потому что на них не было сил. Уже давно. Во-вторых, потому, что живость и готовность была опасной. В конце концов, у него были свои дела. Которые — в том числе — служили их общим целям: иметь крышу над головой и курицу в кастрюле на кухне.

— Ох... Да я вот тут эта... ящик этот настраивала. Дело-то к Новому году идёт, скоро уж наши старые записи показывать будут.

Алексей молчал. Не было смысла задавать наводящие вопросы: за все эти годы он так и не вычислил траектории, по которой старушка мыслила, поэтому любой вопрос только сбивал её и отдалял от цели. Нужно просто терпеливо слушать. Рано или поздно она скажет всё сама.

— Ну и вот... А помехи какие-то, изображение нечёткое, я нажала... кнопку, — она до сих пор делала паузы перед незнакомыми словами, но это-то как раз Алексея беспокоило меньше всего. — а оно вишь теперь как?

На экране лиловолицый президент в красном пиджаке и зелёной рубашке что-то с усилием доказывал длинному ряду столь же нечеловеческих существ, сидящих за длинным жёлтым столом.

— Я понял, — спокойно констатировал Алексей.

Это в самом деле было не так уж сложно. Не то что в прошлый раз она разобрала свою немецкую прялку — и где только денег на неё насобирала? — и потеряла три гайки. Или когда уронила мобильный телефон в унитаз и, пытаясь достать, засунула лишь глубже. Оно верно, когда-то ей под силу были настоящие чудеса. Сейчас тоже. Но всё как-то больше одного характера.

"Как же это я оказался в таком переплёте? Ах, да..."

Был обычный школьный Новый год. Лёша Сиверко уже старался быть взрослым — но только не зимой! Зима — это замечательное время, чтобы быть ребёнком. Хочешь — строй себе дворец из снега. Хочешь — катайся с горки, пока низкое солнце не окрасит хрусталь заиндевевших берёз в бруснично-красный. А то можно попросить отца взять с собой, когда он выгуливает Демона. Они уходили на замёрзшие протоки местной реки, где радостный, с языком-будто-галстуком Демон возил его всюду за собой на санках. И подарки! И костюмы!

Но главное — и Алексей ждал этого больше всего — в школу придёт Дед Мороз со Снегурочкой. И тогда-то начнётся настоящее праздничное волшебство. Родители почему-то грустно вздыхали каждый раз, когда Алексей заговаривал об этом, но не рассказывали, в чём дело. Как бы то ни было, древний, седой, как осока над незамерзающей плотинкой у пруда, Дед Мороз всегда рассказывал замечательные истории своим ломким, трескучим голосом. Надо было только спеть ему песенку сначала. А ещё он дарил подарки, которых всегда хватало аккурат до весны. На прошлый Новый год, например, Лёша получил коробку Бесконечных Шоколадок — в самом деле бесконечных, если каждый будет брать только по одной каждый день. До самого марта он угощал своих друзей, а когда разъяснило по-весеннему небо и с влажным весенним ветром принесло громкую синичью песнь, коробка опустела.

Добрая тётенька Снегурочка знала целую кучу смешных стишков и весёлых игр. Она щедро румянилась и пудрилась, и Лёша не мог понять, зачем — всё равно же было видно лучики-морщинки у глаз. Дед Мороз звал её внучкой, что тоже смущало Лёшу. Он, конечно, знал, что все живые люди чьи-то дети и чьи-то внуки, но в его разуме слово "внучка" неизменно рисовало образ ровесницы — или, может, девочки чуть постарше, но уж точно ещё школьницы. Впрочем, у взрослых часто были свои странности, и Лёша с лёгкостью прощал Снегурочке то, чего не мог в ней понять, потому что так уж с ней было весело!

Почти все уже собрались и надели костюмы, и ходили мелкими кучками по спортзалу, который стал на время уголком волшебного леса. Баскетбольные щиты закрыли картонными коробками, изрезали их и покрасили — и они превратились в скалы. Стены завесили длинными покрывалами, а на окна повесили тяжёлые, плотные гобелены с изображёнными на них сказочными персонажами — тот, что с Иваном-Царевичем и Серым Волком был лёшкин любымый. Изображения, конечно, были напечатаны, но так здорово было играть, как будто они были вышиты — и представлять при этом приходилось совсем не так много. Лёша, конечно, любил всяких героев: и космических десантников, и роботов-трансформеров — но Новый год, считал он, нужно встречать в компании Ивана-Царевича, Царевны-Лягушки и им подобных. Было в этом что-то... исполняющее. Подходящее, дополняющее, придающее смысл и целостность — всё вместе.

— Правда, замечательно в этом году всё устроили? — заметил он Диме, своему закадычному другу. Одному из десятка.

— Невероятно! Такая ёлка, на нижних лапах нам с тобой сидеть можно!

Сзади подбежал Рамис и отвесил Лёшке пятернёй дружеский, но всё равно чувствительный хлопок по спине. Лёшка ответил ему тем же, Рамис другой рукой хлопнул по спине Димку, и они все потратили следующие пять минут на весёлую возню, пока Рамис сам первый не запросил пощады.

— Что, куда вы потом, после праздника? — спросил Рамис.

— Давайте ко мне, — предложил Лёша, — я приставку достану. К родителям гости придут, они в столовой будут заседать, телевизор свободен будет.

— Замётано! — согласились остальные.

Тем временем над сценой включились софиты, заиграла новогодняя — а какая может быть ещё в такой день? — музыка, и дети столпились широким полукругом. Не то чтобы они были такие организованные, но преподаватели не давали устроить давку, что, в общем итоге, всех устраивало.

Старшеклассники разыграли пару сценок. Они были неплохи, и для начала вполне ничего, но все ждали главного момента вечера.

— Дети! Давайте позовём Деда Мороза!

— Дед-Мо-роз! — послушно, мерно, с ударением на каждый слог закричала детвора.

Ничего не произошло, но это было ожидаемо: кричать нужно было трижды.

— Дед-Мо-роз!

— Дед-Мо-роз!

Ничего. Молчание.

Ведущие растерянно переглянулись. Похоже, это не входило в его планы. Дети тоже замолчали, но постепенно над толпой поднялся встревоженный шепоток. Уж на третий-то раз Дед Мороз всегда отзывался!

— Дети, видимо, Деда Мороза держат какие-то злые силы! — громко и фальшиво-весело сказала ведущая. — Давайте попробуем позвать Снегурочку! Может, она поможет нам?

Что ж, это и в самом деле могло сработать. Лёша помнил, что не всегда удавалось вызвать обоих сразу. Иногда Снегурочка попадала в беду, и нужно было отгадать загадку или спеть песенку, чтобы спасти её. Однажды Деда Мороза очаровала Баба-Яга, и нужно было избавить его от морока, прежде чем праздник мог по-настоящему начаться.

— Сне-гу-ро-чка! — кричал он вместе со всеми.

И она пришла. Не сразу, нехотя. Не во вспышке фейерверка, как бывало. Не спустилась сверху, откуда-то выше, чем потолок. Рядом с ёлкой тусклым светом засиял её силуэт, и она появилась постепенно, как термографическая картинка.

Лёша попробовал вдохнуть — и не сумел. Пропали румяна. Пропала пудра. Пропал высокий, в жемчугах кокошник. Снегурочка была одета в простенькое чёрное пальто до пят. На руках — чёрные перчатки. Голова не покрыта, волосы собраны в тугой узел на затылке. Совершенно седые волосы — лишь у самых корней грязно-белые, где не выцвел ещё тёмно-русый.

— Сне... гурочка? — неуверенно спросил находившийся ближе всех к ней первоклассник.

Она молча кивнула.

Ведущие попытались исправить ситуацию: "А теперь дети, мы возьмёмся за руки и устроим хоровод!" — но никто их не слушал. Снегурочку окружили, принялись наперебой задавать вопросы:

— Что случилось?

— Где Дедушка Мороз?

— А где твой праздничный костюм?

— А ты принесла нам подарки?

И даже:

— Ты такая некрасивая стала, тебя заколдовали? Как нам расколдовать тебя?

На этом она не выдержала, её лицо скривилось, по мягким, словно оставленное надолго яблоко, щекам потекли слёзы.

— Дети, — сказала она, наконец, с трудом, сквозь рыдания, — простите меня, я не могу сегодня праздновать. Дело в том, что... В том, что...

— Что-о? — запел, заводясь, хор разочарованных детских голосов.

— Дело в том, что Дед Мороз умер. Вчера, — она сказала это, и словно осталась пустой оболочкой, без всякого наполнения. Опустив голову, чуть сгорбилась под тяжестью детских взглядов.

— Он старенький, конечно, был, триста лет, всё-таки, как-никак. Но я-то думала... Я думала...

Больше она была не в состоянии произнести ни слова.

Дети стояли неподвижно, как слепленные ими из первого снега снеговики. Ведущие куда-то пропали. Классные руководители мужественно остались, но не вмешивались в происходящее. "Они никогда не вмешиваются, — подумал Лёша, — в этом-то и проблема".

Снегурочка стояла и плакала под великолепной новогодней ёлкой, которую Дед Мороз уже не увидит никогда. Перед лицом этого страшного, непостижимого факта дети дрогнули и, один по одному, таясь даже друг от друга, стали расходиться. Праздник окончился, едва успев начаться: праздновать не хотелось уже никому. Да и какой может быть теперь Новый год, если Дед Мороз... Как это вообще — умереть? Многие из детей впервые задумались над этим фактом. Многие впервые примерили это понятие к себе: "А каково будет мне, когда и я?.." Мало кто из них сумел закончить фразу даже наедине с самим собой.

Ушли вслед за детьми учителя. В огромном пустом зале среди отблесков ёлочного дождя остались лишь Снегурочка и Лёша.

— Как ты теперь будешь жить, Снегурочка? — спросил он, набравшись решимости.

Она ответила шёпотом: видимо, этот ответ пугал и её саму:

— Я не знаю, Лёшенька. Пурга и гололёд, я не знаю даже, где я буду жить!

Она кашлянула, прочищая горло

— Видишь ли, по законам волшебного мира... Хотя ты ещё слишком мал, наверное, для тебя это слишком сложно.

Лёша сжал кулаки.

— Может быть. Может быть, я слишком мал, чтобы понимать такие сложные вещи. Но я уже достаточно взрослый, чтобы понять одну простую: я тебя не брошу, Снегурочка. Пойдём жить со мной, раз тебе больше негде.

Он ожидал, что его предложение развеселит Снегурочку, которая, казалось, забыла совсем, как улыбаться. Вместо этого она разрыдалась ещё сильней.

— Снегурочка?..

Она отняла руки от лица, сделала шаг к нему навстречу и, опустившись на колени, обняла его, по-прежнему обливаясь слезами.

"Точно, так всё и было," — вспоминал Алексей Сиверко, журналист регионального отделения газеты "Наше время" тридцати двух лет от роду. Реальность, как это обычно бывает, оказалась гораздо жёстче сказочных ожиданий. Снегурочка отличалась необычайно собственническим характером, и Алексей уже не удивлялся, почему у Деда Мороза — такого крепкого и совсем не старого ещё лет сто назад — никогда не появилось, скажем, Бабы Пурги. Ещё она не привыкла платить ни за что, и Алексею не раз приходилось вытаскивать её из неудобных ситуаций, когда недостающую купюру старушка пыталась возместить новогодней песенкой. В июле, ага. Ну и полное отсутствие взаимопонимания с какими бы то ни было инструкциями не добавляло Алексею радостных минут. Особенности волшебного мира обеспечивали его жителям долгую жизнь и почти неизменный внешний вид. Но уж если они начинали стареть — это было неудержимое пике в совершенную дряхлость.

Впрочем, сегодняшняя проблема была среди наиболее частых наиболее простой. Сбросить TV к заводским настройкам — десять секунд. Пересканировать каналы — пять минут. Поправить джек кабеля — момент. Найти и протереть бабушкины — снегурочкины — очки — ещё пять минут. Недостаточно чётко ей, видите ли. А кто стряпал блины и этими же сальными руками хватался за очки?

Закончив, Алексей собрался вернуться за свой рабочий стол и дописать уже, наконец, новогоднюю колонку в свою газету. И может быть — может быть! — его посетит вдохновение и в его книге, над которой он корпел уже целый год, появится новая глава.

— Постой, — остановила его Снегурочка. — смотри, дед-то, дед!

На экране Дед Мороз давал наказ двум школьникам. Кинопостановка была какая-то очень старая, и Алексей едва помнил её. Да, Дед Мороз там был ещё ого-го! О чём Алексей и сказал Снегурочке, ведь именно этого она от него и ждала. Но если он помнит правильно, то буквально через минуту... Да!

Молодая Снегурочка — по-настоящему молодая, такой молодой Алексей — Лёша? — никогда её не видел — томилась в кощеевом плену и пела невероятно красивую песню.

Что мне делать, как быть ?
Я добра и доверчива слишком.
И за это меня
Наказание жестокое ждет.
Но страшней для меня,
Что к девчонкам моим и мальчишкам
Без меня никогда,
Никогда не придет Новый Год.

Через полгода Снегурочки не стало.

До рождения у Алексея внучки оставалось двадцать лет.