О спасительных махинациях

А вот говорили, что лёгкое евангелие. Что для всех. Что сразу понятно. Ну конечно, да. Почти везде. За исключением множества точек меры нуль, как же.

Притча о неправедном управителе, мне кажется, имеет явно не одно измерение — и меньше всего то плоское, социально близкое кесарю. С отвращением читал вчера, как какой-то протестант с оханьем и ужимками подходил, прихрамывая, к этой священной мамоне, к которой, разумеется, возможно только уважительное отношение, потому что невозможно — ах, ах! — чтобы действия управителя в самом деле были оправданы. Откуда-то появилась даже версия, что на самом-то деле должники и должны были столько, сколько написали во втором писании, а вот управитель своими действиями только восстанавливал справедливость.

Тьфу!

Не то чтобы я считал лично для себя возможным растрату вверенных мне активов, но уделять столько внимания тому, что ещё более тленно, чем даже покупаемое этими активами — ...

Самым естественным образом, кстати, притча ложится на ситуацию священника, кающегося грешника и Номоканон. “Сколько ты должен быть в отлучении по Василию Великому? Три года? Садись скоро и пиши: месяц!”.

Но буквальное и — по моему разумению, целевое — понимание притчи находится где-то там же, в кругах благословенного недеяния и подражания воде, не имеющей формы, но сокрушающей скалы. Любой достаток — это неправедное богатство, неправедное в смысле — невечное, прах и тля. А также детские бирюльки. Как бы ни оберегал человек свою кубышку, от лучшего медвежатника — смерти — ему не уберечься. А может, это и есть тот “господин”, который “требует отчёта”?

Прав ли был управитель? Абсолютно! В ситуации, в которой он находился, это был самый правильный выход из положения. И да, с этой точки зрения Господь одобряет его действия. А фарисеи слушают это и сильно напрягаются. (Почему, кстати, этот факт ускользнул от толкователей этой притчи в ключе превращения управителя в “хорошенького” и более не лихоимца?)

Как бы то ни было, “туне приясте — туне дадите”: кто не прилагает сердца текущему богатству, того уподоблю я сообразительному управляющему из притчи. “Не можете работать Богу и мамоне”, потому что из двоих можно любить только одного, а второй получит лишь нерадение. Нерадивыми рабами мамоне и призывает нас быть Господь, поскольку в мире, где все играют в эти игрушки, мы не сможем быть свободны от этой зависимости абсолютно, но можем саботировать эти работы по мере сил, творить бессмысленные — с точки зрения сынов века сего — глупости, раздавая полной рукой, прощая долги, помогая тем, кто не может отплатить, да и в целом не особо заморачиваясь по поводу красивых бумажечек и блестящих железячек, не говоря уже о непонятных циферках на мониторах.

PS: Никто не комментит, и я начинаю озорничать немного.