О "Правилах добра" Андреева.
Mar. 8th, 2007 04:05 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
honestas Недавно у меня вышел спор в ICQ о добре и зле. Тема, конечно, глобальная, ничего не скажешь. И мой оппонент взял и отослал меня к Андрееву. Мол, жизненно. Мол, добро абстракто и относительно - и у Андреева это хорошо показано.
Что ж, прочитал я рекомендованный рассказ.
Итак, проясним проблематику. Оставим в стороне безграничную гордость падших ангелов. Оставим в стороне то, что они, по сути, прекрасны - как любые ангелы. Да, они являлись в виде эфиопов - святым подвижникам, которые духовными очами прозревали их истинную сущность. Но, в общем и целом, они прекрасны.
Итак, посчитаем, что действительно существуют такие создания, которые обладают отличным умом, совершенной логикой и фотографической памятью. При этом эти несчастные не имеют совести - как нравственного чувства - и не умеют любить. Точнее, умеют - разве не любовь побудила беса носить священника по всей Италии? - но не знают, что умеют, и им об этом никто не сказал.
Далее представим, что эти создания хотят творить добро. Отлично, мсье Андреев, пусть это будет добро. Скажите тогда нам, что есть добро? Интересная штука получается - хочет, понимаешь, бес творить добро, но не знает, что это такое. До боли напоминает евангельское "Учитель Благой! Что мне сделать, чтобы наследовать вечную жизнь?" Но юноша хоть как-то себе представлял вечную жизнь... Так добра ли бес хочет или в райские обители попасть? Часто ли люди хотят то, чего не могут назвать или помыслить, или отличить от другого? Я, например, может, и не всегда могу сказать, чего я хочу, но зато я представляю образ, выражающий моё желание, или, по крайней мере, могу помыслить некую бесконечную совокупность образов, которая не является тем, чего я желаю. То есть в этом месте Андреев - вольно или невольно - совершает некий подлог. Бес хочет творить добро, но понятия не имеет, что это такое. Даже приблизительно. У него нет совести. Однако, процитирую: "Стосковался я о добре, святой отец. Жить не могу без добра, а как его творить, еще не ведаю."
О, как славно! Т.е., жить он без добра не может? Т.е., он о нём тоскует? Т.е., он может различить добро и зло. Так чего ему надо от бедного священника? Если существо может отличить правду от лжи - причём не методами булевой алгебры, а вполне себе на уровне ощущений - то что ему стоит отличить правду жизни от лжи смерти? Это первая проблема данного произведения, и Андреев её не решает. Он её даже не ставит.
Идём дальше. Как можно рисовать без глазомера, не чувствуя мышечным чувством кривизну линий и расстояния? Как можно петь без музыкального слуха? Как можно программировать, если никакого творческого запала нет в принципе? Да, Андреев ставит вопрос ребром - мол, вот как определить добро? И из того, что в ответ ему начинают невразумительно говорить о нравственном чувстве и общей гармонии, резко обрывает оппонентов и провозглашает бесполезность осмысления того, что нельзя чётко сформулировать. Но музыке глубоко плевать на Андреева и его принцип неформализуемости. Равно как и всяческому художеству. Человек интуитивно чувствует как надо - и делает это. Бес без совести, не умеющий любить - разве к нему вообще приложимы моральные категории? Чем он фактически отличается от компьютера? И прав был священник, когда просто решил написать программу для беса. Жаль только, незнаком был он с принципом нейронных сетей, а у лукавого, всё же, было нравственное чувство ("И по мере того как читал, все больше таращил глаза, пугался, недоумевал, пока, наконец, с последнею страницею весь не превратился в одно сплошное недоумение и страх." - откуда бы это без совести-то?). Если бес не отличает добра от зла - то он должен воспринимать слова священника максимально некритично - раз, не должен испытывать угрызений совести - два. Если он в самом деле не отличает - то добра и зла для него не существует как моральных категорий, а если отличает - вот уж воистину лукав андреевский лукавый! Опять что-то не так у вас, господин Андреев!
Но самое основное возражение - раз уж бес обращается со своими проблемами к католику, а не к буддисту, раз священник пичкает его Святыми Отцами, а не Кантом - самое основное возражение заключается в следующем. Скажите, мсье Андреев, а где у вас Христос? Куда делся, почему безучастен? Почему бес до сих пор не крещён и не причащён? "Без Меня не можете творить ничего" - и в первую очередь это относится как раз к моральному акту. Проблема Андреева снимается сразу, если вспомнить, что Благо в христианстве - не просто конкретно, но даже Личностно.(Этого тезиса мой оппонент, почему-то, так и не принял.) А это полностью меняет всё дело. Как учатся рисовать? Копируют работы выдающихся мастеров, так? Как учатся петь? Поют под фортепиано, правда? Как учатся программировать? Изучают чужие исходники.
Тщетны попытки научиться рисовать по учебнику искусствоведения. Напрасны старания того, кто учебник музыкальной литературы мнит достаточным для совершенствования слуха. Пока человек не написал "Hello, world!", бесполезно метать бисер про ООП и прочий полиморфизм с интерфейсами.
Мистический опыт коммуницируется только мистически - и без мистики нравственное самосовершенствование невозможно. Давайте помнить, что и любовь, и святость в христианстве - это Дары Духа Святого. И они даются тàинственно, а не механически и автоматически.
Нравственность, этика в христианстве никогда не осмыслялись как самодостаточные - и именно с этим связан такой сильный антиэкуменистический заряд христианства. Чистота совести нужна, чтобы подарить её Богу - с одной стороны - и для того, чтобы иметь возможность принять в себя Бога - с другой. Нравственные упражнения и подставления другой щеки (кстати, это указание толкуется неправильно у Андреева и у многих других) не имеют никакого смысла, если они являются самоцелью. Можно заткнуть любую из "тех прекрасных истин, что в таком огромном количестве собраны за тысячи лет существования человеческого разума и служат к украшению и прославлению добра" туда, где не светит солнце. "Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы."(1 Кор 13:3) В приведенной цитате ап. Павел говорит как раз о делах "добра" - мы можем вспомнить, как у Андреева ксендз сокрушается, что бес, видите ли, не дал хлеба, просившим у него. То есть, дела "добра" не дают автоматически любви, а без любви не имеют никакой ценности.
Итак, для того, чтобы определить понятие "нравственность" - а именно это имеет в виду бес под словом "добро" - необходимо сначала, чтобы субъект нравственного акта обладал нравственным чувством, мог отличать "нравственное" от "безнравственного". На первый взгляд кажется, что это попросту сведение проблемы в область наивных суждений, однако, к примеру, музыка возможна только при определении понятия "музыкальный слух" и "чувство ритма". Во-вторых, необходимо определить привязку нравственности. Действительно, наличие музыкального слуха ещё не дает возможности определить фальшивость определённой ноты - необходимо определить тональность. "Нравственности вообще" действительно не бывает - тут Андреев был бы прав, если бы бес пришёл к "просто человеку". Но ведь его герой приходит к священнику... И только тогда, имея эти два условия, можно говорить о нравственности или безнравственности. И - можно говорить вполне определённо.
Отдельно хотелось бы сказать о пассаже Андреева, когда он антиномизирует Декалог. Мол, укради и не укради. Это, конечно, мелкие придирки, но... Но я не вижу ситуации, в которой надо было бы желать вола и жену ближнего. Не вижу также и ситуации, в которой надо было бы прелюбодействовать. А сожжение еретика - вовсе не христианский акт, между прочим. Этому не учил ни Христос, ни Игнатий Богоносец, ни Тертуллиан. Так что подобные антиномизации быстро и без разговоров идут лесом.
Что же касается андреевского беса, необходимо признать, что это - до конца ложный образ. Ибо он знает, что есть добро - но как бы и не знает. Не может любить - но любит священника. Если верны положительные утверждения, нет проблемы. Если верны отрицательные - нет нравственности, и, следовательно, опять нет проблемы. Т.е., мсье Андреев под видом духовности преподал нам совершеннейшую пустышку, за что мы грозим ему на тот свет пальчиком. Ай-яй-яй, мсье, разве так можно?
Что ж, прочитал я рекомендованный рассказ.
Итак, проясним проблематику. Оставим в стороне безграничную гордость падших ангелов. Оставим в стороне то, что они, по сути, прекрасны - как любые ангелы. Да, они являлись в виде эфиопов - святым подвижникам, которые духовными очами прозревали их истинную сущность. Но, в общем и целом, они прекрасны.
Итак, посчитаем, что действительно существуют такие создания, которые обладают отличным умом, совершенной логикой и фотографической памятью. При этом эти несчастные не имеют совести - как нравственного чувства - и не умеют любить. Точнее, умеют - разве не любовь побудила беса носить священника по всей Италии? - но не знают, что умеют, и им об этом никто не сказал.
Далее представим, что эти создания хотят творить добро. Отлично, мсье Андреев, пусть это будет добро. Скажите тогда нам, что есть добро? Интересная штука получается - хочет, понимаешь, бес творить добро, но не знает, что это такое. До боли напоминает евангельское "Учитель Благой! Что мне сделать, чтобы наследовать вечную жизнь?" Но юноша хоть как-то себе представлял вечную жизнь... Так добра ли бес хочет или в райские обители попасть? Часто ли люди хотят то, чего не могут назвать или помыслить, или отличить от другого? Я, например, может, и не всегда могу сказать, чего я хочу, но зато я представляю образ, выражающий моё желание, или, по крайней мере, могу помыслить некую бесконечную совокупность образов, которая не является тем, чего я желаю. То есть в этом месте Андреев - вольно или невольно - совершает некий подлог. Бес хочет творить добро, но понятия не имеет, что это такое. Даже приблизительно. У него нет совести. Однако, процитирую: "Стосковался я о добре, святой отец. Жить не могу без добра, а как его творить, еще не ведаю."
О, как славно! Т.е., жить он без добра не может? Т.е., он о нём тоскует? Т.е., он может различить добро и зло. Так чего ему надо от бедного священника? Если существо может отличить правду от лжи - причём не методами булевой алгебры, а вполне себе на уровне ощущений - то что ему стоит отличить правду жизни от лжи смерти? Это первая проблема данного произведения, и Андреев её не решает. Он её даже не ставит.
Идём дальше. Как можно рисовать без глазомера, не чувствуя мышечным чувством кривизну линий и расстояния? Как можно петь без музыкального слуха? Как можно программировать, если никакого творческого запала нет в принципе? Да, Андреев ставит вопрос ребром - мол, вот как определить добро? И из того, что в ответ ему начинают невразумительно говорить о нравственном чувстве и общей гармонии, резко обрывает оппонентов и провозглашает бесполезность осмысления того, что нельзя чётко сформулировать. Но музыке глубоко плевать на Андреева и его принцип неформализуемости. Равно как и всяческому художеству. Человек интуитивно чувствует как надо - и делает это. Бес без совести, не умеющий любить - разве к нему вообще приложимы моральные категории? Чем он фактически отличается от компьютера? И прав был священник, когда просто решил написать программу для беса. Жаль только, незнаком был он с принципом нейронных сетей, а у лукавого, всё же, было нравственное чувство ("И по мере того как читал, все больше таращил глаза, пугался, недоумевал, пока, наконец, с последнею страницею весь не превратился в одно сплошное недоумение и страх." - откуда бы это без совести-то?). Если бес не отличает добра от зла - то он должен воспринимать слова священника максимально некритично - раз, не должен испытывать угрызений совести - два. Если он в самом деле не отличает - то добра и зла для него не существует как моральных категорий, а если отличает - вот уж воистину лукав андреевский лукавый! Опять что-то не так у вас, господин Андреев!
Но самое основное возражение - раз уж бес обращается со своими проблемами к католику, а не к буддисту, раз священник пичкает его Святыми Отцами, а не Кантом - самое основное возражение заключается в следующем. Скажите, мсье Андреев, а где у вас Христос? Куда делся, почему безучастен? Почему бес до сих пор не крещён и не причащён? "Без Меня не можете творить ничего" - и в первую очередь это относится как раз к моральному акту. Проблема Андреева снимается сразу, если вспомнить, что Благо в христианстве - не просто конкретно, но даже Личностно.(Этого тезиса мой оппонент, почему-то, так и не принял.) А это полностью меняет всё дело. Как учатся рисовать? Копируют работы выдающихся мастеров, так? Как учатся петь? Поют под фортепиано, правда? Как учатся программировать? Изучают чужие исходники.
Тщетны попытки научиться рисовать по учебнику искусствоведения. Напрасны старания того, кто учебник музыкальной литературы мнит достаточным для совершенствования слуха. Пока человек не написал "Hello, world!", бесполезно метать бисер про ООП и прочий полиморфизм с интерфейсами.
Мистический опыт коммуницируется только мистически - и без мистики нравственное самосовершенствование невозможно. Давайте помнить, что и любовь, и святость в христианстве - это Дары Духа Святого. И они даются тàинственно, а не механически и автоматически.
Нравственность, этика в христианстве никогда не осмыслялись как самодостаточные - и именно с этим связан такой сильный антиэкуменистический заряд христианства. Чистота совести нужна, чтобы подарить её Богу - с одной стороны - и для того, чтобы иметь возможность принять в себя Бога - с другой. Нравственные упражнения и подставления другой щеки (кстати, это указание толкуется неправильно у Андреева и у многих других) не имеют никакого смысла, если они являются самоцелью. Можно заткнуть любую из "тех прекрасных истин, что в таком огромном количестве собраны за тысячи лет существования человеческого разума и служат к украшению и прославлению добра" туда, где не светит солнце. "Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы."(1 Кор 13:3) В приведенной цитате ап. Павел говорит как раз о делах "добра" - мы можем вспомнить, как у Андреева ксендз сокрушается, что бес, видите ли, не дал хлеба, просившим у него. То есть, дела "добра" не дают автоматически любви, а без любви не имеют никакой ценности.
Итак, для того, чтобы определить понятие "нравственность" - а именно это имеет в виду бес под словом "добро" - необходимо сначала, чтобы субъект нравственного акта обладал нравственным чувством, мог отличать "нравственное" от "безнравственного". На первый взгляд кажется, что это попросту сведение проблемы в область наивных суждений, однако, к примеру, музыка возможна только при определении понятия "музыкальный слух" и "чувство ритма". Во-вторых, необходимо определить привязку нравственности. Действительно, наличие музыкального слуха ещё не дает возможности определить фальшивость определённой ноты - необходимо определить тональность. "Нравственности вообще" действительно не бывает - тут Андреев был бы прав, если бы бес пришёл к "просто человеку". Но ведь его герой приходит к священнику... И только тогда, имея эти два условия, можно говорить о нравственности или безнравственности. И - можно говорить вполне определённо.
Отдельно хотелось бы сказать о пассаже Андреева, когда он антиномизирует Декалог. Мол, укради и не укради. Это, конечно, мелкие придирки, но... Но я не вижу ситуации, в которой надо было бы желать вола и жену ближнего. Не вижу также и ситуации, в которой надо было бы прелюбодействовать. А сожжение еретика - вовсе не христианский акт, между прочим. Этому не учил ни Христос, ни Игнатий Богоносец, ни Тертуллиан. Так что подобные антиномизации быстро и без разговоров идут лесом.
Что же касается андреевского беса, необходимо признать, что это - до конца ложный образ. Ибо он знает, что есть добро - но как бы и не знает. Не может любить - но любит священника. Если верны положительные утверждения, нет проблемы. Если верны отрицательные - нет нравственности, и, следовательно, опять нет проблемы. Т.е., мсье Андреев под видом духовности преподал нам совершеннейшую пустышку, за что мы грозим ему на тот свет пальчиком. Ай-яй-яй, мсье, разве так можно?
