О мытаре и Судебном Приставе

[honestas]

Две сегодняшние притчи не зря идут одна за другой. В первой Спаситель советует нам упорствовать в молитве, что бы ни происходило. Во второй — советует, о чём именно молиться.

Меня несколько смутила просьба вдовы “отомстить”, и я пошёл читать оригинал и соседние переводы. Результат получился интересный. Выходит, ἐκδικῆσαι — это в самом деле “мстить”, только оно употребляется после слова “судить”(κρίνεις καὶ ἐκδικεῖς τὸ αἷμα, “судишь и отмстишь нашу кровь”). То есть, требовалось не рассудить дело в пользу вдовы — вероятно, оно и было так рассуждено — требовалось привести в исполнение решение суда. Не претендую, впрочем, на глубину экспертизы — результаты не такие однозначные, как иногда бывает.

Вообще, эта притча — один в один друг, просящий в полночь куска хлеба.

О следующей притче тоже было написано и сказано столько, что мне прямо-таки боязно браться за неё самому. Поэтому особенно распространяться не буду.

Отдельно отмечу только тот момент, что ныне расплодилось в Церкви множество товарищей, обчитавшихся не то Добротолюбия не с того конца, не то каких-то руководств для игуменов обители Неусыпающих — в общем, “смирятелей” и “смирителей”. Сии почитают себя уж не знаю, кем, но к прочим относятся подчёркнуто грубо и как бы вырабатывая “смирение” у своих жертв. Потыкать бы их хорошенько в кованый переплёт напрестольного Евангелия носом. Раза три. Интенсивно. Каждого.

Ох.

Что до мытаря, то он молится о милости Божией для себя — и прав в этом. Решение уже принято в его пользу, но Господь медлит привести его в исполнение — не потому, что сам себя не боится и плевать хотел на всех фарисеев мира, конечно, но чтобы испытать веру мытаря.

Ну и опять здесь явственно демонстрируется, что производная праведности по времени гораздо важнее самой праведности. Тот, кто остановился — замёрз и умер.

"Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши...”